Леди киллер [= Смертельные обьятия, Любовь до смерти ] - Мартина Коул

Рассказ Эвелин до глубины души тронул Патрика, и он почувствовал, что она прониклась к нему симпатией так же, как и он к ней. Он был бесконечно благодарен этой старой женщине за сочувствие и стремление хоть чуть-чуть облегчить его страдания и, едва не расплакавшись, с трудом проглотил подступивший к горлу комок и залпом допил свое виски.

Чтобы отвлечься от мыслей о внучке и поддержать разговор, Эвелин, переменив тему, спросила:

— Ваши предки были ирландцами, мистер Келли?

— Да. Отец жил в Дублине, а мать родом из Корка. Сам я родился в Глезневине, а сюда попал, когда мне уже было два года.

— Бог ты мой, Глезневин я знаю! А матушка ваша еще жива?

— К сожалению, нет, — покачал головой Патрик. — Прекрасная была женщина.

— Держу пари, что вы часто о ней вспоминаете, да?

Он снова улыбнулся:

— Да, вы не ошиблись.

Перед его мысленным взором возник образ матери. Ее всегда красные до локтей руки и опухшие колени. Мать работала на людей: стирала белье и мыла полы. А когда возвращалась домой после церковной мессы, лицо ее было безмятежным и на губах играла улыбка. В день его рождения мать всегда совала ему в руку шиллинг, если даже в доме почти совсем не было денег, а на Рождество покупала апельсины и какую-нибудь пустяковую игрушку. Воспоминания о матери до сих пор согревают ему душу.

Кэйт как-то отрешенно смотрела на Эвелин и на Патрика. При иных обстоятельствах они наверняка распили бы бутылочку их любимого виски «Бушмилл» из потаенных запасов матери и болтали бы ночь напролет, предаваясь воспоминаниям. Как хорошо, что Патрик здесь, с нею! На него можно положиться и хоть на короткое время забыть о том страшном, что произошло с Лиззи. Она — мать и должна ей помочь! Но как? Сложность задачи приводила Кэйт в отчаяние.

Она снова подошла к бару, чтобы наполнить бокалы, но увидела, что бутылка почти пуста.

— Пойду принесу свой «Бушмилл», — сказала Эвелин, поднимаясь с дивана.

Патрик с улыбкой взглянул на Кэйт.

— Постарайся расслабиться! Лиззи сейчас в безопасности. А поволноваться успеешь и завтра!

— Я чувствую Себя совершенно беспомощной, черт бы меня подрал! Ведь все происходило у меня под носом! Как же я могла не заметить?

Патрик взял ее за руку и привлек к себе.

Она поглядела ему в глаза.

— Слушай, Кэйт, не ты первая, не ты последняя! Все мы, родители, в какой-то момент произносим нечто подобное. Помню, что творилось со мной, когда я узнал, что Мэнди спит с этим подонком Кевином! Обоих хотел придушить. Но — увы! Что случилось, то случилось! И тут уж ничего не поделаешь. Повторяю тебе: налаживай отношения с дочерью. Другого выхода нет!

Патрик конечно, прав, думала Кэйт, и все-таки она упустила дочь, в этом нет никакого сомнения.

Эвелин не заставила себя ждать и вернулась в гостиную с бутылкой ирландского виски.

— Вот. Это моя «святая вода», повышает тонус и придает силы. Моя двоюродная сестра из Колрейна — Господи, благослови и укрепи ее! — присылает его мне регулярно. Благодаря родниковой воде это виски обладает специфическим вкусом. Вам, кстати, известно, что полное имя моей дочери — Кэйти Дэйли? Да, да!

Патрик засмеялся.

«Кэйти Дэйли» — была любимой песней его матери. В ней говорилось о том, как солдаты увели девушку в тюрьму за то, что она приготовила запрещенное ирландское виски.

Эвелин до краев наполнила бокалы, и Кэйт, сделав небольшой глоток, почувствовала, как обожгло горло.

— Завтра девочку должен смотреть главный врач-психиатр, и я пойду вместе с тобой в больницу. Все будет в порядке, Кэйт, вот увидишь!

— Но, мам, как можно взять и вскрыть себе вены?! Самое страшное для нее — это то, что ты прочла ее дневник!

— И неудивительно! Пусть ей будет страшно, этой неблагодарной маленькой негодяйке!

Патрик отпил из бокала виски: разговор, приобрел слишком интимный характер.

— Пожалуй, мне лучше уйти, у вас есть о чем поговорить.

Кэйт кивнула. Она вдруг вспомнила, что шофер ждет Патрика в машине.

— Ой, ваш бедный Уилли, должно быть, совсем закоченел?

— Прошу прощения, Кэйт, что ты сказала?

Взглянув на возмущенное лицо матери, Кэйт не могла сдержать улыбки.

— Ну, мам, я сказала, что Уилли, шофер мистера Келли, сидит в машине и наверняка совсем закоченел.

— А… тогда понятно. Что ж, пригласи его в дом. У нас без церемоний…

Тут Патрик допил виски и заторопился, не хватало еще, чтобы Уилли со своей рожей предстал перед Эвелин!

— Ну нет, я и так явился без приглашения, хотел, чтобы Кэйт благополучно добралась до дому, а вон сколько просидел!

Патрик поднялся, а следом за ним и обе женщины.

— Рад был познакомиться с вами, миссис… — Патрик пожал руку Эвелин.

— О’Дауд. Эвелин О’Дауд.

Он снова улыбнулся ей:

— Надеюсь, миссис О’Дауд, мы еще встретимся, и, хотелось бы думать, при более приятных обстоятельствах.

— Я тоже на это надеюсь, сынок.

Кэйт вышла проводить Патрика в прихожую, и он нежно ее поцеловал.

— Сейчас, Кэйт, главное — немного успокоиться. Что-нибудь понадобится, звони. Договорились?

У Кэйт к горлу подступили слезы, и она лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Она смотрела ему вслед, пока он не сел в свой «роллс-ройс», и, лишь когда машина скрылась из виду, вернулась в дом.

— А ты, Кэйти, скрытная, это уж точно!

— Ой, мам, он просто мой друг!

Кэйт села на диван и взяла бокал.

— Просто друг, говоришь? Ну так вот, послушай моего совета: сделай все, чтобы он стал тебе больше, чем другом. Понимаешь, что я имею в виду? Такие, как он, на улице не валяются!

— Дело в том, мам, что он владелец массажных салонов!

Набор нравственных принципов у Эвелин О’Дауд менялся в зависимости от места и времени.

— Ну и что? Не всем же служить в полиции! А он, судя по всему, мужчина что надо! Так что прибери его поскорее к рукам, а уж потом объясняй ему, что плохо, а что хорошо!

Кэйт отпила из бокала.

— Узнай старший констебль, что я связалась с Патриком, моя жизнь превратилась бы в настоящий ад!

Кэйт понятия не имела, что старший констебль осведомлен об ее отношениях с Патриком: уже много лет Келли и Фредерик Флауэрс были тесно связаны друг с другом. Теснее, чем кто-либо мог предполагать. Но афишировать это не собирались.

— В таком случае, дорогая, — многозначительно произнесла Эвелин, — пришли его ко мне. Я растолкую ему, что твоя личная жизнь его не касается.